Публикации

КЕНТАВР-ИДЕИ КАК ДЕФОРМАЦИЯ ОБЩЕСТВЕННОГО СОЗНАНИЯ

Область: Социология / Политология

Дата: 00.12.2010 , Издательство: Наука СОЦИС 2010 № 12

Тощенко Ж.Т., член-корреспондент РАН КЕНТАВР-ИДЕИ КАК ДЕФОРМАЦИЯ ОБЩЕСТВЕННОГО СОЗНАНИЯ ДЛЯ ТЕХ, КТО НЕ ЗНАЕТ, КУДА ПЛЫТЬ, НИКАКОЙ ВЕТЕР НЕ БУДЕТ ПОПУТНЫМ НАРОДНАЯ МУДРОСТЬ. Истоки и причины рождения кентавр-идей Идеи всегда играли и играют большую роль в жизни общества. Они являются своеобразным смыслообразующим началом для каждого общества и государства, намеренного существовать на исторической арене; для каждой организации, стремящейся участвовать в экономической, политической и духовной жизни общества; для каждого класса, социальной группы, осознающей или понимающей свою роль на конкретном историческом этапе своего существования. Но особую роль идеи стали играть в Новейшей истории, так как самые главные, ведущие из них приобрели характер идеологии, идеала, которые поддерживали и защищали значительные слои населения и прежде всего нарождающиеся классы - буржуазия и рабочий класс. Их идеи, оформленные в виде соответствующей идеологии или национальной идеи, долгое время определяли лицо современного человечества. Сначала это были идеи свободы, равенства, братства, порожденные буржуазными революциями и особенно французской, без которых трудно и невозможно представить развитие социально-экономической реальности в Х1Х веке. В ХХ веке эти идеи были потеснены идеями социализма и коммунизма, идеями установления социальной справедливости, устранения всех видов эксплуатации. Теперь можно сказать, что времена великих идей закончились. Во всяком случае, как утверждает А.Поликовский, в начале ХХ1 века нет ни одной политической, социальной, экономической силы, которая бы дала людям новую большую идею. (Поликовский, 2009). На современной исторической арене фигурируют обглоданные историей кости национализма, обломки технократических устремлений, останки клерикализма, а иногда нелепые в современных условиях идеи монархизма (См., например, «Проект Россия»). В этих условиях появилось не просто множество разнообразных, хотя и незначительных, групповых, особенных и особых идей - на место великих идей приходят кентавр-идеи, которые нарушают линейность развития, ставят под сомнение логику развития, (Об этом см. подробнее: Тощенко, 2011) Сначала напомним, что следует считать идеей. Согласно наиболее распространенному суждению, идея - это форма отражения объективной или воображаемой реальности, включающей в себя сознание цели дальнейшего познания и практического преобразования действительности. Идея претендует на то, что она обобщает имеющийся опыт предшествующего развития и предвидит тенденции будущих изменений. О жизненности идей свидетельствует возможности и реальности ее реализации или отвержения. (Копнин, 1962) В существующей исследовательской практике идеи подразделяют на прогрессивные и реакционные, на позитивные и негативные, на научные и антинаучные, общественно-значимые и обыденные и другие их определения (Подробнее см.: Огурцов,2003). Но что представляют собой кентавр-идеи, как и каким образом они рождаются и что они означают? Во-первых, это полный или частичный разрыв между реальностью и представлениями о том, что должно или может быть. Нередко эти идеи содержат в себе некое идеалистическое или умышленно искаженное представление о состоянии или возможности решать те или иные проблемы, исходя из воображаемых методов и средств, которые почерпнуты из умозрительных схем, подобных маниловщине. Но если Манилов ограничивался мечтами и грезами, то порок его и подобных идей не выходил за пределы личной жизни, касался только ближайшего окружения, и они не претендовали на превращение их в реальность. В реальной же действительности кентавр-идеи приобретают свою порочную, а порой зловещую определенность при попытке реализации их в жизни, несмотря на то, что они никак не коррелировали с той реальностью, в которую их собрались внедрить. В результате получалось нечто из ряда вон выходящее: авторы этих идей продолжали настаивать на их выполнении при жесточайшем (к сожалению, нередко пассивном) сопротивлении тех, на кого эти идеи были направлены. А пока в этом случае продолжал жить этот кентавризм, создавая огромные помехи в организации нормальной жизни миллионов людей. Подобными примерами полна как российская жизнь, так и зарубежная действительность, Так, что касается нашей действительности, то можно привести идеи, выдвинутые группой Гайдара и его сторонниками. Опираясь на теорию монетаризации, они сформулировали идеи о том, какая должна быть Россия в будущем. Но порок этих задумок состоял в том, что не имели отношения к действительности и не учитывали реальности российской жизни, состояние ее экономики, менталитет народа. И сам Гайдар и подобранная им команда не знала реальной жизни, судила о ней по статистическим сборникам. И была у них слепая, ничем неподкрепленная вера, что рынок сам, без участия государства, все отрегулирует, напоит и накормит страну. Но как говорят сами факты, радикал-либералы не смогли даже сформировать бюджет на 1992 год. Но объявили либерализацию цен. И вопреки обещаниям и «научным» расчетам, что их идеи и их реализация приведут к повышению цен в 3-5 раз, в первый же год реформ цены в среднем скакнули на 2600 %: молоко - на 4800%, хлеб - на 4300%, яйца - на 1900%, мыло - на 3100%, табак - на 3600%. И это при полном игнорировании интересов и потребностей народа. Когда в феврале 1992г. на заседании правительства Гайдару доложили, что в Зеленограде зафиксировано 36 голодных смертей, он спокойно ответил: «Идут радикальные преобразования, уход из жизни людей, не способных им противостоять, дело естественное». (Цит. по: Хинштейн, 2010). Парадоксальные ситуации, сложившиеся в результате попыток воплотить в жизнь кентавр-идеи, характерны и для зарубежной действительности. Война в Ираке была преподнесена для всего мира как справедливая - нужно, мол, наказать строптивого агрессора. Сфабрикованные данные о наличии атомного оружия у Саддама Хусейна, лидера тогдашнего Ирака, послужили основой для многолетней войны, выдаваемой за строительство демократического общества в этой стране. Нечто подобное происходит и В Ливии, когда под прикрытием резолюции ООН «закрыть небо над Ливией» ее смысл был истолкован как право бомбардировать неприемлемого для США и НАТО лидера этой страны Кадаффи. Чем не вымышленные. сконструированные кентавр-проблемы, которая в течение многих лет соединяли в себе две взаимоисключающие позиции, но которые долгое время были (и остаются) оправдательным документом. (Цит. по: Воскобойников, 2009). Не эта или подобные ситуации породили подобную чудовищную идею бомбардировки Югославии в виде появления на свет такой формулы как «гуманитарные бомбардировки». Можно ли вообще использовать такую терминологию, которая пытается оправдать несоединимы сущности «гуманизм» и «убийство»? Эту возможность кентавризма - совмещения несовместимых идей - о «гуманитарных бомбардировках» - высказал тогдашний президент Чехии и бывший правозащитник (?!) В.Гавел, Эти идеи 24 марта 1999г. стали реализовывать США и НАТО «для защиты албанских жертв сербского геноцида (почему все больше оказывающихся боевиками)». (Соколов, 2009). Губительность этих идей именно в том и состоит, что они позволяют и даже легитимируют (по крайней мере, в глазах определенных политических сил, а потом и общественного мнения) акции, которые полностью исключает их гуманитарную составляющую. Во-вторых, кентавр-идеи появляются в ситуации, когда отвергается прежний опыт (особенно когда это происходит безапелляционно) и в то же время не находится ответа на вопрос, а что делать в настоящее время, или этот ответ содержит такие рекомендации, которые при первых же попытках внедрения в жизнь, демонстрируют их несостоятельность и в лучшем случае ограниченность. Это, например, случилось с предложениями либералов о полном отвержении советского опыта и его полной замены самодеятельными фантазиями или идеями, неизвестно (или известно?) откуда заимствованными. Но явного отказа от пропагандируемых ими идей нет и поэтому появляются «изобретения», в которых содержится неудобоваримая смесь псевдолиберальных и непроверенных, антинародных идей, которые порождают чудовищную мешанину вроде монетаризации льгот. А то, что в этой монетаризации были соединены предложения не одной качественной определенности, показала сама жизнь, отвергнув эту попытку сочетания несочетаемого. В-третьих, кентавр-идеи появляются в случае смешения научного и политического (идеологического) подходов. То, что наука заинтересована в объективном знании, в постижении истины ни у кого не вызывает сомнения. И то, что политика и идеология преследуют цели, не всегда совпадающие с логикой научного познания, тоже неоспоримо. И в том и другом случае об этом необходимо открыто и непредусудительно заявлять. Но в реальной политической жизни эти требования далеко не всегда хотят признавать. И в результате появляются идеи, которые базируются вроде бы на научных основах, но преследующие отнюдь не научнообоснованные интересы. Особенно наглядно это проявилось в так называемой ваучеризации, идею которой приписывают Чубайсу (по утверждению соратника по «кружку» Чубайса Найшулю, это он эту идею предложил еще в советское время), которая породила вопиюще несправедливое распределение национального богатства и его концентрацию в руках немногих. В-четвертых, кентавр-идеи появляются в ситуации, когда нарушается мера, что встречается в том случае, когда происходи потеря ориентации или неадекватность восприятия происходящего вокруг. А как иначе расценить заявление некогда одного из либеральных мыслителей эпохи перестройки Г.Попова, который взялся доказывать, что благополучие народа растет (и это в середине 1990-х годов!), исходя из того, что выросло количество автомобилей и что в магазинах можно все купить, что душа пожелает. В-пятых, кентавр-идеи рождаются и при шизофрении сознания, (программа 500 дней), когда их носители зациклились на определенном умозаключении, доводящим идею до ее абсурда, до маниакальной настойчивости доказать ее уникальность и абсолютную непогрешимость. К таким единственным спасительным средствам можно отнести упование и на так называемую политкорректность, которая довела до абсурда понимание свобод и прав человека. Эта политкорректность привела к тому, что в Конституции стран Европейского Союза не упоминается, что колыбелью европейской цивилизации является античная и христианская культура, ибо, по мнению ее творцов, это может обидеть представителей исламской и других диаспор, которые имеются в достаточном количестве среди населения Европы. Подобная политкорректность привела не просто к терпению, признанию де факто различных гомосексуальных исключений, но и к их пропаганде, их настойчивым попыткам распространять эти идеи в обществе. В-шестых, кентавр-идеи рождаются и при ангажированности субъектов той или иной культуры. С недавних пор российское общество все чаще испытывает возрастающее давление иерархов православной церкви о необходимости обучения всеми школьниками «Основ православной культуры», выдавая их за фактически единственное средство налаживания нравственности в стране. Если было бы это так! Это пагубно потому, что введение этого курса (наравне с исламом, буддизмом и иудаизмом) приведет к еще одному расколу общества по религиозному признаку, что грозит быть еще большим дестабилизирующим фактором, чем раскол общества на бедных и богатых, на титульные и нетитульные народы, на знатных и простых. Почему бы не ввести уроки гражданственности, на которых бы обучали всех без исключения как быть достойным гражданином страны. И эти уроки подчинить рассказу, обсуждению и обмену информацией о ценностях, которые объединяют все человечество, об общих чертах, присущих морали всех народов, а также обучению взаимоотношений между старшими и младшими, между родителями и детьми, между представителями разных наций. Здесь бы можно было разъяснять уважительный взгляд на все профессии, в том числе и отражающими физический труд (который, кстати, сейчас негласно попал в число отвергаемых), к мировоззренческим позициям других людей. И лишь потом на этой основе можно (по желанию) дополнить рассказом о религии (об этом надо сказать в самом общем виде как долг уважать людей с другими конфессиональными ориентациями и без оных), Иначе говоря, в условиях, когда Россия прежставляет собой поликонфессиональную (а не только многонациональную) страну, уповать только на одну религию – православие - является ошибочным из-за абсолютизации этой идеи. В-седьмых, кентавр-идеи порождаются химерическим смешением разных мировоззрений, разных политических и гражданских позиций. Образно говоря, их носителями являются люди с неструктурированным мышлением, которые одновременно выступают за рынок, и за социализм, и за монархию, и за русскую идею, и за то, что им в этом момент кажется важным и на что, по их мнению, данная аудитория среагирует наиболее адекватно. Олицетворением такой позиции являются многие политические деятели, выдвигающие химерические идеи, которые в гротескной форме наиболее ярко воплощает в своей деятельности небезызвестный политический деятель Владимир Жириновский. Не менее поразительна кентавр-идея, выдвинутая руководством парии «Единая Россия» о консервативном модернизме или модернизационном консерватизме. Это взаимоисключающее смысловое сочетание, ибо основная цель консерватизма - сохранить основные параметры общества в неизменности, а основная цель модернизации - найти новые принципиальные точки роста, которые бы дали импульс для решения кардиальных проблем. И вот рождаются обоснования, которые нашли отражения в докладе «Консервативная модернизация - 2010: конфигурация власти и новая политическая повестка дня» (авторы Д.Орлов, директор Агентства политических и экономических коммуникаций, Д.Бадовский, зам директора НИИ социальных систем и М, Виноградов, президент фонда «Петербургская политика»). Этот модернизационный проект, по их словам, будет «консервативным по содержанию, ненасильственным по методам, демократическим с точки зрения опоры на сложившиеся национальные демократические институты». (Цит. по: Рожкова, 2010). Что же это, как не кентавр- идея, которая пытается совместить не совместимые методы? Если в стране фактически происходит деиндустриализация - то это консерватизм? Или то, как считают данные авторы, сохранение и поддержка политики патернализма, проводимая В.Путиным, это тоже консерватизм? А то, что провозгласил президент Д.Медведев контуры пяти стратегических векторов - рост эффективности производства, развитие ядерных технологий, новые информационные технологии, новая структура передачи информации, прорыв в производстве медицинского оборудования - это модернизация? По форме это да, но кто будет их исполнителями? Ведь даже авторы этого доклада признают, что в России ничтожно малое модернизационное меньшинство, что рассчитывать даже на 20% активных модернизаторов «как минимум наивно». При этом они уже исключают из реализации этих идей весь народ, призывают не будоражить большинство, а опереться на «национальную модернизаторскую коалицию» - на ничтожное, но зато «креативное и деятельное меньшинство». Но, как признают авторы доклада, даже эти модернизационные силы прекрасно понимают, что сегодня реализовать инновации и свои претензии на них лучше всего не через бизнес и производство, а через госструктуры и монополии. Проблема состоит в том, что нет социальной инфраструктуры модернизации, нет гарантий интеллектуальной собственности, нет акторов модернизации. Так не лучше ли в этой ситуации не заниматься эквилибристикой, рождать кентавр-идеи, дезориентировать общество, не надеяться на мифический прорыв (рывок) в постиндустриальное общество, а вернуться к уже проверенным старым ориентациям - создавать новое индустриальное общество, обеспечив «перезапуск» (Д.Медведев) национальной промышленности. Иначе, эту идеологию, чем агиткой за «Единую Россию», уже взятой ей на вооружение, эти призывы иначе и не назовешь. Но чем кончают кентавр-идеи, уже давно известно. В-восьмых, кентавр-идеи рождаются в результате «сознательной иррациональности», которая воплотилась в «никсоновской «теории сумасшедшего»: «наши враги должны осознавать, что мы безумны и непредсказуемы, имея при этом в своем распоряжении невероятно разрушительную силу; и поэтому страх заставит их подчиниться нашей воле». (цит. по: Хомский, 2003. С.29). По мнению С.Кара-Мурзы, такая умышленная конструкция - уважение через страх - является основой того, что «самое опасное здесь в том, что, как отмечено во всех исследованиях манипуляции сознанием, со временем и сами манипуляторы подпадают под действие своих технологий и их сознание действительно деформируются». (Кара-Мурза. 2007. С.17). Именно эта маска «сумасшедшего с бритвой в руке» в сочетании со славословием в адрес «самой совершенной демократии» образует еще одну кентавр-идею, которую США упорно пропагандируют и применяют в течение уже длительного времени - идею «ядерного Ирака», которая позволяет развязать кровавую до сих пор не прекращающуюся войну против населения этой страны. В-девятых, это идеи-обманки, вроде общечеловеческих ценностей, нового политического мышления и тому подобных изобретений, которых составляли «научную» базу политики Горбачева и его окружения. Так, выражение «общечеловеческие ценности» являются характеристикой того, что нечасто встречается у людей, а именно присуще всем людям - это является родовой чертой (Кара-Мурза, 2007. С.73). И если человек не олицетворяет эти черты, он является отклонением от нормы и не вполне принадлежит к человеческому роду. На деле это приводит к тому, что под общечеловеческими ценностями начинали понимать то, что в основном было присуще господствующей, в данном случае американской культуре. И поэтому индейцев, которые не разделяли ценности англосаксов, можно было уничтожать, нисколько не отступая от провозглашенных наивысшими гуманистических принципов. Эта идея по своей сути порочна, ибо она исходит из того, что есть некий естественный человек. Конечно, как биологический вид человек существует, и его изучают анатомия и физиология человека. Но как разумная и обладающая нравственностью личность человек формируется в конкретном культурном поле, в том обществе, в котором ему довелось родиться и жить. И поэтому, обладая разумом, человек стал создавать и развивать самобытные и непохожие друг на друга культуры и большие системы культур - цивилизации. Ценности не «записаны» в биологических структурах, а передаются из поколения в поколение. Более того, когда ценности несопоставимы, возникают поля напряжения, которые ведут к конфликтам, вплоть до войн. Поэтому измышления об общечеловеческих ценностях полны противоречий, нестыковок и просто выдумок. Ведь многие народы обладают своими специфическими ценностями, которые не разделяются всем человечеством. Но от этого они не становятся ненужными, вредными, ошибочными и т.д. Они по-своему могут выражать сущность своих национальных ценностей, которые в данный конкретный исторический отрезок времени и являются залогом существования этого народа. И, наконец, можно отметить отдельные всплески этих идей в более локальном масштабе при утрате здравого смысла. Это, например, попытки реанимировать и ввести заново в жизнь сословную элитарность. Какие чувства у нормального человека может вызвать стремление кучки людей, называющих себя интеллигентами, объявить себя дворянами, графами, князьями и т.п. званиями, украсить себя бывшими реалиями из далекого исторического прошлого. И если даже у этих людей в прошлом были такие предки, но переносить на сегодняшнюю почву то, что уже исторически отвергнуто, и в то же время кичиться этим, требовать к себе некоего иного отношения, нельзя назвать иначе как расстройством или параличом сознания. А если к этому добавить уйму самозванцев, выдумавших или приписавших себе родословную, то поражает уже не только потеря здравого смысла, но и масштаб деформации сознания, нищеты духа при попытке заменить рассудок некими химерическими конструктами, которые могут появиться в условиях вымышленных устремлений. Утратой понимания не только политической перспективы, но и здравого смысла являются попытки некоторых представителей «демократической» волны 1990-х годов реанимировать опыт и практику тех лет. Откликаясь на призыв о необходимости реформирования политической жизни в России, Институт современного развития подготовил доклад «Россия ХХ1 века: образ желаемого завтра», в котором предлагается вернуться к той системе, которая была при Ельцине. Например, предлагается возродить многопартийность, которая, по их мнению, существовала, и добиться, чтобы были две партии - правоцентристская и левоцентристская (вероятно, по образу и подобию США) и еще 20 мелких партий, отражающих корпоративные (почему не групповые? - Ж.Т.) интересы. И это не обращая внимания на то, что многопартийность 1990-х годов была лихой пародией на этот феномен, на который без слез или без смеха невозможно было смотреть. Подобными предложениями полны и другие части доклада: вступить в НАТО (где нас не ждут - Ж.Т.), вернуться к выборности губернаторов, улучшить отношения с США и Евросоюзом. Игнорируется опыт функционирования СНГ. В целом, это некий политический идеал, который утопичен, вторичен по замыслу и полностью построен на непонимании того, что происходит в стране. (Прохоров. 2010). Идеи демократии При всем благолепии слова «демократия» нет более запутанного и более противоречивого и иррационального в представлениях о ней. Причем эти противоречивые суждения были высказаны уже тогда, когда появилось это слово. История донесла до нас пренебрежительное и явно отрицательное отношение к этому слову одного из мыслителей античного мира - Платона, который считал демократию одной из худших форм управления, практически уравнивания ее с другим понятием, появившимся несколько позже - с охлократией. Демократией в древнем мире называли и то, что касалось прав и обязанностей свободных людей при полном игнорировании тех, которого не считали достойными этих качеств – метеков, рабов, военнопленных, чужеземцев или совсем потерявших человеческий облик. Эти метаморфозы демократии часто делали ее именно кентавристским явлением. Демократией считали себя и фашистские государства, по своему интерпретируя ее положения. Ее трактовку они наполняли словами, смысл которых изменял ее сущность до неузнаваемости. По убеждению многих исследователей, мыслителей нет ничего более неопределенного, чем это понятие. «В демократическом принципе, - писал Н.Бердяев, - нет никаких гарантий того, что осуществление его не понизит качественный уровень человеческой жизни и не истребит величайшие ценности. В отвлеченной идеи демократии есть величайшее презрение к качествам человека и народа, к их духовному уровню. Эта идея хотела бы отвлечь внимание от содержания человеческой жизни и цели жизни и направить его целиком на формы волеизъявления… Вы поверили в демократию потому, что вы потеряли веру в правду и истину» (Бердяев, 1999). Не миновала кентавристического представления о демократии и постсоветская Россия. Казалось, страна избавилась от проклятой административно-командной системы, от жесткой однопартийной системы, господства марксистско-ленинской идеологии, давления на православную церковь и другие религии, сняты ограничения для частной инициативы и конкуренции. Что еще надо для интеллектуального, свободного экономического и духовного подъема? Но что получилось на деле? Говорили и славословили демократию и в то же время в 1993г. расстреляли российский парламент (кстати, это практически единственный случай в Новое время, когда таким образом исполнительная власть расправлялась с законодательной). Даже апологет ельцинского режима журналист Е.Киселев, некогда служивший медийным рупором становящейся олигархии, особенно интересов Гусинского, признавал, что расстрел Белого Дома привел к тому, что Россия начала свой отказ от демократии и что их (либерал-демократов) поддержка именно этих событий была глубоко ошибочной (Киселев, 2009). Не менее противоречивы и современные трактовки демократии в России. Для одних (В.Новодворская) - это самодовлеющая ценность, ради которой можно пожертвовать всем. Для других, демократия – это возможность ущемить тех, кто стоит на их пути – ради этого можно обозвать своих противников какими угодно кличками – коммунистами, националистами, «дерьмократами» и даже патриотами, под которыми понимаются негодяи. Для третьих – эта возможность, при которой никто не будет мешать «заглатывать» куски чужой собственности, применять любые («демократические») пути сохранения своей власти. Для четвертных - это соединение криминальных капиталов с получением власти, стремление обелить себя, перейти в иное состояние (для этого сорта людей характерны ссылка на то, что многие капиталы в США были изначально преступными, но их наследники стали вполне достопочтимыми и добропорядочными гражданами). А в реальности в результате всех перестроечных и постперестроечных усилий - горбачевской протодемократии, ельцинской охлократии, а затем олигархии в России построена квазидемократия, которая весьма далека от демократии как в теории, так и на практике (Третьяков, 2004). По одной из версий либерализма постсоветская Россия должна быть создана как демократическая государство. Но реально получился вполне земной авторитарно-демократический кентавр: демократия для элиты (политического класса) и демократически припудренный авторитаризм - для остальных. Прав В.Третьяков, утверждая, что «Конституция 1993 года явно не соответствует реальностям жизни России и ее политической практике…Это инструкция по управлению другим механизмом, другой страной - не Россией». Этот вывод заставил политолога еще в 2004г. утверждать, что именно этот кентавризм Конституции обязательно приведет к тому, что политическая власть «неизбежно выйдет за пределы Конституции» (Третьяков. 2004). И 2008г. стал первой ласточкой в реализации этого предвидения. В Конституцию были внесены существенные коррективы, все больше подвигающие страну к авторитаризму, но припушенному демократическим пеплом: президент и парламент получают власть на более значительный отрезок времени (президент до 6 лет, а Дума - до 5 лет) при некоторой символическом увеличении роли партий (победившая партия в регионах получает право предлагать своего кандидата) и некоей воображаемой ответственности членов Совета федерации (ими могут стать депутаты любого уровня в этом регионе). Реальная жизнь показывает, что при мастерстве манипуляторства прекрасно можно обойти этот закон, проведя даже в поселковый совет любого банкира или лоббиста. Но возникает вопрос: а в этой ситуации можно или не надо считаться с общественным мнением, сознанием людей и их суждениями о качестве политической жизни. Между тем социологические исследования показывают, что это решение власти не так уж однозначно По данным Левада-Центра, многие люди – 66% - считают, что главы регионов и депутаты Государственной Думы должны ограничиваться двумя сроками (по 4-5 лет) пребывания на своих постах. То есть большинство ратуют за то, чтобы демократический принцип сменяемости действовал, а не был декларацией, некоей ширмой для пожиэненного пребывания у власти. А в результате установления российской демократии что мы имеем? Любой желающий может привести доказательства того, что мы имеем демократическую страну. И будут приведены соответствующие доводы, которые в самом деле существуют. Не менее убедительны будут и такие аргументы: мы имеем дело с авторитарным государством. А попытки объяснить сущность созданного политического строя при помощи «управляемой», а затем «суверенной» демократии ничуть не проясняют того, что все же собой представляет современная Россия. И в этой ситуации можно прибегнуть только к термину «кентавр» и тогда вполне объяснимо соединение в этом феномене сосуществование взаимоисключающих начал. Может быть реально предупреждение Маргарет Тэтчер, которая, будучи с визитом в России в 1993г. в период обсуждения судеб нашей страны, проблем будущности демократии сказала: «Не забывайте, не существует никакого «просвещенного абсолютизма», просвещенность легко уходит, а абсолютная власть остается». (Цит. по: Сергеев. 2009). А может это реализация слов А.Солженицына, произнесенных им на общем собрании Российской академии наук, посвященном 275-летию со дня ее основания: мы живем «в условиях уникального в человеческой истории пиратского государства под демократическим флагом» (Солженицын, 2008). В настоящее время происходит процесс осмысления сущности демократии применительно к современным условиям существования человечества. Постепенно выяснилось, что демократия, понятая буквально как «власть большинства», может противоречить правовым нормам и тормозить эффективное развитие общества. В этой связи привлекает мысль французского ученого Э. Шартье, что «демократия не является господством числа, в только права». (цит. по: Тихоновский, 1998: 71). Тупики либерализма Наряду с демократией очень много и часто говорят о либерализме. О нем говорят и на Западе и в России. Нередко анализируется сущность, особенности его функционирования в разных странах, присутствие этих идей в различных идеологических концепциях и в действиях политических сил. (См. например: Тихоновский, 1998). Это понятие и по-всячески интерпретируемая его сущность стали особенно модными во время перестройки и в постсоветской России. Появились даже несколько партий, которые использовали этот лейбл в своем названии. Среди них получила наибольшую известность Либерально-демократическая партия или партия Жириновского, хотя ее оппоненты убеждены и постоянно доказывают, что в ней нет ничего ни демократического, ни либерального. Показательно и то, что все те партии, которые использовали это понятие - либерально-христианская, либерально-социальная, просто либеральная - исчезли из политической арены, перестали быть значимыми величинами. Остались только деятели бывшей партии «Демократический выбор России», бывшего Союза правых сил (а до этого целой плеяды мелких групп амбициозных радикал-демократов, мнившие себя спасителями России), которые нещадно клялись именем либерализма, верности его идеалам, его великому предназначению. Если подвести итог их деятельности, то они преуспели в разрушении всего, что было до них, в отвержении того, с чем они ранее жили, в опорочивании того, что противоречило их представлениям о чем либо. И в то же время подавляющее большинство из них оказалось не способными что-то созидать, хотя бы что-то строить, что-то воздвигать. Говоря о роли и значении либерализма как идеи и как политической практики, следовало бы обратить внимание на слова Б.Капустина, который убедительно проанализировал реальные исторические факты. Идеи и практика либерализма, которые получили импульс для своего развития, начиная с английской революции ХУ11 века, достигли своего расцвета в Х1Х и начале ХХ века, обрели воплощение в деятельности их партий как правящих, постоянно приходящих к кормилу власти. После этого периода, постепенно все они были оттеснены от политического руководства, либо прекратили свое существование, либо отошли на периферию общественной жизни своих стран. Достаточно указать на то, что произошло с английской Либеральной партией, родоначальницей всех политических объединений либералов. С 1922 г. она не была в состоянии получить большинство в парламенте, а в 1989 г. после слияния с Социал-демократической партией вовсе прекратила свое существование, превратившись в партию социал-либеральных демократов, по-прежнему не имеющую в обозримом будущем шансов стать правящей (Капустин. 2004: 35). Иначе говоря, в западных странах де факто и де юре признали историческое поражение идей либерализма, которые больше не вдохновляют большинство населения этих стран: они стали достоянием небольших групп политиканствующих интеллектуалов, трясущих былыми заслугами своих предшественников и обещаниями доказать жизнеспособность своих идей. В этом плане удивительна настойчивость и прыткость поборников либерализма в посткоммунистических странах, в том числе и в России. Не зная исторического прошлого, не обращая внимания на опыт реализации этих концепций новообращенные либералы с завидной настойчивостью предпринимают усилия по возрождению умерших идей. Причем, как показывает анализ их программ, они путают свое представление о действительности с самой действительностью, которая развивается отнюдь не по либеральным представлениям и лекалам. Смешивая идеи демократии и либерализма, они не знают (или скорее проявляют свою профессиональную некомпетентность), что долгое время идеи либерализма и демократии противостояли друг другу, так как в своем изначальном варианте либерализм говорит о господстве Разума (устанавливающего «истинное понимание свободы, равенства и прочих атрибутов разумного политического устройства»). А демократия говорит о господстве воли или мнения большинства. И в этом плане никто не гарантирует совпадение первого и второго (Капустин. 2004:.39). И хотя в дальнейшем демократия и либерализм стали притираться друг к другу, прошли взаимную адаптацию, продуктом этих активно противодействующих в Х1Х веке начал стал современный капитализм. Этот капитализм, который иногда даже называли демократическим, все же оказался более подвержен влиянию идей демократии и социализма, чем либерализма. Тем поразительнее факт феномена либерализма и его апологетов в России, когда история отвергла или поставила под сомнение многие его догмы. Именно они являются олицетворением отношения к опыту истории, которую применили при оценке Бурбонов, рвавшихся опять к власти: «Ничего не забыли, ничему не научились». Российские либералы (или те, кто рядился в их одежды) упорно настаивали на том, чтобы мы повторили то, что прошли буржуазные государства два-три века назад. И результат их не замедлил сказаться - Россия начала повторять опыт первоначального накопления капитала с его кровавыми страницами, с неисчислимыми бедами для большинства населения. И результат быстро сказался - либерализм стал скорее ругательным словом, чем реальным участником преобразований, а его клевреты были вытеснены на обочину политической жизни с их изумлению и возмущению. И хотя часть бывших либералов еще находится у кормила политической власти, они вынуждены считаться с потребностями времени, хотя от своих идей не могут отказаться, что проявилось как в дефолте 1998 г., так и в настоящем финансовым и экономическом кризисе, начавшегося в 2008 г.Однако, как констатирует академик О,Т.Богомолов, «инерция либерального мышления еще сильна в головах российских политиков» (Богомолов, 2010. С. 8)) Свобода слова Идеи свободы в значительной степени связаны с пониманием, представлением и возможностями реализации свободы слова. За эту свободу сражались на баррикадах, проводили революции, организовывали партии, устраивали парламентские бунты. Не минуло реализация этой идеи и российских перипетий. Волна, напоминающая штормовую, породила невиданную свободу слова в первые годы революционных преобразований в России, начиная с 1917г. Однако она была затем заменена классовым подходом, когда свобода слова реализовывалась только в одном направлении. Можно теперь с уверенностью утверждать, что наряду с другими причинами отсутствие свободы слова (а соответственно и конструктивной критики) привело страну к ее краху. Поэтому жажда свободы слова воплотилась в ожидание коренных изменений, что пришло в страну в период перестройки. Именно в это время родилось еще одно слово, приобретшее некоторый магический оттенок - гласность. Им размахивали направо и налево, о нем говорили на всех перекрестках, ни один митинг не проходил без его упоминания. Гласность получила даже международное признание - наряду со словами «перестройка», «демократия», «права человека» - оно звучало даже без перевода. По сути дела это была попытка полноценной реализации современной трактовки свободы слова в политической жизни страны. Предполагалось, что в период гласности (свободы слова) каждый может говорить о том, что его волнует, спрашивать со всех, в том числе и власти, все, что его интересует. Объявлялось, что нет закрытых тем, нет никаких ограничений для получения информации. Каждый может сказать то, что хотел, и каждому дается право иметь доступ к тем средствам, которые информируют все общество, а не только контактную зону. Все восторгались такими перспективами. Все приветствовали такую открытость. Были снято большинство запретов. Информация обо всем стала публиковаться, обсуждаться, сопоставляться. Но данное магическое слово имело своим следствием такие явления, которые превратило гласность и ее реализацию в кентавра. Во-первых, это проявилось в претензии на всю без ограничений информацию, в результате чего были подняты такие мутные потоки, которые самым совершенным образом особенно наглядно реализовывались желтой прессой, хотя и солидные издания такой информации не чурались. Были пересмотрены многие события прошлого, особенно если это касалось советской истории: что вчера характеризовалось как достижения советского народа, хотя полученные дорогой ценой, в 1990 годы подавались как акции тоталитаризма, как результаты ГУЛАГа, как оскорбление человеческой истории. Даже самое святое - история Отечественной войны 1941- 1945 годов - было подано как бессмысленная победа, как результат борьбы двух диктаторов, как ничем неоправданная бойня. Некоторые даже договаривались до того, что очень жаль, что не победила Германия - тогда мы вполне вкусили бы плоды европейской цивилизации. Да и 2000-е годы не особенно изменили оценку прошлого. Сессия ПАСЕ летом 2009г. уравняла фашизм с коммунизмом для того, чтобы принизить победу России (Советского Союза), доказать, что в истории нашей страны нет ничего достойного, героического. Во-вторых, под маркой перестройки наизнанку было вывернуто буквально все, что касалось личности, в том числе и грязное белье. Издания соревновались, кто больше и круче проникнет в тайны человеческого поведения, даже если это касалось сугубо личной жизни. Под этой «гласностью» стали производить то, что не в малой степени оглупляло людей, прививало страсти к дешевым и искусственным переживаниям, отвлекало от реальностей жизни. В результате в ее рамках соединились такие потоки информации, которые ранее и рядом трудно было вообразить, если только не исповедовать то, что и в этой сфере человеческого поведения есть беспредел. Характерен такой штрих. В начале перестройки чета американских славистов учила нас: «До тех пор, пока повсеместно в магистральных журналах табу на мат не будет последовательно преодолено, повседневная жизнь во всей ее сложности будет по-прежнему подвергаться лакировке. Табу это можно будет считать сломлено окончательно лишь с публикацией в СССР полуавтобиографического романа Лимонова «Это я - Эдичка!». (Цит. по: Рассадин. 2009.). Но вот пришло время и этот роман опубликован. И «свобода слова» хлынула во все тяжкие. По мнению С.Рассадина, «лимоновское сквернословие - словно фольклор для младшеклассников. А что свободнее стали? Первая волна постсоветской «свободной» словесности - в том числе далеко, далеко не худшей - аж захлебнулась, прошу прошения, спермой». Был создан, на его взгляд, «фаллический культ». Ограничения исчезли даже для творческой интеллигенции (или для тех людей, которые считали себя таковыми), что породило в огромных количествах такую продукцию на потребу низким вкусам, оправданием которых были только солидные дивиденты. С.Рассадин, который читал щорт-лист одной из литературных премий, обратил внимание на сплошные «е…», «б…», «х…», описание сексуальных поз и позиций. И поэтому справедлив вывод: «Мат или однообразные физиологизмы, без преград допускаемые в словесность, мало по малу подменили, пожрали саму идею свободы» (Рассадин, 2009). В-третьих, достаточно быстро выяснилось, что свобода слова, реализуемая в гласности, доступна только тем, кто имеет деньги и власть. Т.е. эта свобода в реальности существует для очень ограниченного количества людей, а всей остальной массе она доступна только в гипотетическом плане. Люди (в своей массе) могут высказать свое мнение только в своем непосредственном окружении (а значит результативность и эффективность этой возможности фактически нулевая). Развился, по мнению Ю.Полякова, «кухонная гласность», когда можно было обсуждать все проблемы без всяких ограничений, но эффект от которых остается на самом примитивном уровне, уровне советских кухонных обсуждений (Поляков, 2010, №2-3). Реальность такова, что довести свое мнение до сведения большой аудитории через телевидение, радио или газеты невозможно – доступ ограничен и практически закрыт, ибо в стратегии воздействия на общественное сознание оперируют те, кто обладает политическим влиянием или возможностью экономического давления. Но постоянное провозглашение свободы слова создает эффект присутствия и поэтому по мнению 40 % россиян, они имеют возможность использовать свободу слова (Бойков, 2009), хотя эта с возможность часто ограничивается пределами личного окружения. Создается кентавр-ситуация – «свобода слова в обществе, в котором большинство фактически лишены этой свободы». В результате свобода слова и ее реализация мало чем отличается от предшествующих этапов существования российского общества. Но зато торжествует видимость: можно говорить, что душе угодно. Только где и кому? И кто будет тебя слушать, если у тебя нет административного, политического или экономического ресурса? Итогом является парадоксальная ситуация: все имеют право, реализовать которое просто невозможно (Шабанова, 2000). В-четвертых, свобода слова, гласность привели к такому беспределу, когда и национальное достояние, и даже государственные секреты были выставлены на продажу. Напомню, знаменитое раскрытие тайны шпионских жучков, которыми было напичкано новое здание посольства США, и которое американцы не могли обнаружить. Но зато постарался тогдашний министр Бакатин, который выдал все секреты в обмен «на сближение», на «единство интересов». Американцы поблагодарили, но ответных мер никаких не сделали, даже не признались в вырытом тоннеле под зданием посольства нашей страны в Вашингтоне, что было предназначено для скачивания всей информации, которая звучала в этих стенах. Под этим лозунгом, что мы ничего не скрываем, были проданы многие исторические архивы и вывезены в основном в США. Активно открывались многие достижения в технологии и технике наших предприятий, в том числе и военно-промышленного комплекса. Под фальшивым лозунгом «Мы - часть Европы» и «Мы открыты всему миру» страна растеряла те немногие преимущества и достижения, которые имелись при Советском Союзе. Образно говоря, как справедливо заметил С.Кара-Мурза, надо иметь не только право голоса, но и иметь этот голос, чтобы он зазвучал для большой аудитории, а не только для ближайшего окружения. (Кара-Мурза. 2007: 205). В-пятых, свободу слова иногда превращают в свободу пропаганды нацизма, расизма, шовинизма. В угоду лжедемократии в свободной, демократической и насквозь европейской Латвии проводятся не только шествия бывших эсесовцев - легионеров латышских соединений, воевавших на стороне Гитлера, но и празднуется день вступления немецких фашистов в Ригу 1 июля 1941 г.И хотя официальные власти отмежевались от этой акции, но запретить не смогли, в результате чего свобода слова и свобода шествий превратились в открытую пропаганду фашистской идеологии, (Забродина, 2010). Что это можно тоже назвать толерантностью? Или согласием на всепрощенчество, в том числе и человеконенавистнических идей, их творцов и носителей? Не брезгают этими приемами и определенные силы в Украине (деятельность участников и последователей идеологии украинских ультранационалистов), и в Молдове, где и.о. президента Гимпу объявил об учреждении нового государственного праздника - Дня советской оккупации. Музей советской оккупации открыли и в Грузии. А во всех республиках Балтии пропаганду нацизма приравняли к пропаганде идей коммунизма. И наконец, были сделаны многочисленные попытки доказать, что свобода гарантируется только тогда, когда человек независим экономически - «без денег нет свободы», как утверждал бывший помощник президента РФ Илларионов в беседе с В.Познером в одной из телепередач. (Цит. по: Минюшев. 2009: 148). Примерно такого же мнения придерживается и Е.Ясин, доказывая, что «традиционные русские ценности во многом привлекательны, но в целом низкопродуктивны». (См.: Ясин. 2004). Конечно, от апологетов неограниченной рыночной экономики трудно ожидать иных умозаключений, потому что для них мерилом всех достижений или поражений является один эквивалент - деньги. Поэтому наличие свободы, распоряжение и обладание ею достигается только через этот инструмент. Говоря о свободе слова, следует обратить внимание на то, что в условиях происходящей информационной революции коренным образом изменяется и сами условия существования свободы слова. В связи с вхождением в нашу жизнь Интернета, «борьба за свободу, пафосом которой наполнены книги человечества, закончились. Там, где есть полноценный Интернет, там свободу можно кушать ложками, пить бочками, мазать на хлеб и сосать карамелькой на сон грядущий. На смену дефициту свободы, присущему предыдущим эпохам, приходит высокотехнологичный избыток свободы, который нередко превращается в разгул свободы. Однако это означает не расцвет свободы, а ее деградацию. Свобода пустеет. Свободы в эпоху опережающего развития технологий оказывается больше, чем слова, свободного пространства больше, чем смысла, который мог бы его заполнить». (Поляков, 2005; Поликовский. 2009). Если Радищев и Герцен думали о том, как заставить государство отказаться от цензуры, то интернет-протокол превращает саму идею цензуры в архаический факт из учебника истории. Идея тотального контроля и неусыпного наблюдения за людьми истаивает как черный бред в золотом сиянии программки, содержащей пару десятков мегабайт. В мире вовсю шагает Коммуникационная революция, в условиях которой «всякий, кто может пользоваться широкополосным Интернетом любого типа технологической доступности, может выступать и как самостоятельное индивидуально СЧМИ и как оппонент любому СМИ» (Быстрицкий, 2010). Иначе говоря, человечество сталкивается с принципиально новым явлением в жизни людей, когда нет никаких пределов и преград в обладании свободы слова, Но какой гранью она обернется для духовной жизни миллионов? Хотя такая форма выражения своей позиции, своего понимания жизни в настоящее время доступна в мире примерно 400 млн. человек (остальные пока не обладают такой с возможностью или обладают только частично), все же открытым остается вопрос - к чему мы идем в перспективе, кроме уже выявившегося колоссального противоречия - разрыву формы и содержания, смысла и его носителя. В этой связи настаивать на введении цензуры над тем или иным явлением или процессом практически бессмысленно, так как такой запрет в условиях неограниченных возможностей и связей технически и технологически невозможно осуществить. Права человека Как образуются кентавр-идеи при интерпретации прав человека, видно из того, как реализуется в нашем обществе право народа быть сувереном. Как в Конституции РФ, так и во многих законодательных актах постоянно и многократно подчеркивается право человека на участие в управлении всеми делами общества и государства, на право избирать и быть избранным, на право решать судьбу свою, так как этого он сам желает. Народ, согласно Конституции, считается носителем суверенитета и единственным источником власти. Человек, его права и свободы провозглашаются высшей ценностью. И в тоже время на деле люди не имеют ни одного эффективного инструмента воздействия на власть или реализации своих полномочий по управлению страной. Они не могут провести референдум - реализация этого права обставлена такими условиями, когда это решение принадлежит официальным органам, зависящим не от народа, а от вышестоящих держателей политической власти. На выборах, после краткого взлета неуправляемой демократии в конце 1980- начале 1990-х годов, в представительные органы попадают в основном те, кто купил желаемое депутатство или те, кто «согласован» наверху. Парламент штампует решения, которые ему присылают сверху. Да еще при такой установке как у руководителя одной из палат российского парламента Б.Грызлова: «Государственная Дума - не место для дискуссий». С этим связан и отказ партии «Единая Россия» и официальных кандидатов от власти на пост Президента России от участия в предвыборных дебатах. При укреплении вертикали власти получают доступ к ней те, кого считает руководство страны быть достойным этой участи. Поэтому губернаторы и судьи назначаются зачастую независимо от деловых качеств по принципу личной преданности, лояльности или за деньги. И при всем при этом утверждается, что народ участвует в управлении страной. Но какое место общественное мнение отводит народу в его причастности к властным полномочиям? По данным РОМИР, 405 населения убеждены, что реальная власть принадлежит крупному капиталу, 12% - организованной преступности, 9% - чиновникам и лищь 1% полагает, что эта власть принадлежит народу (при 4% убежденных, что этой властью пользуются местные органы власти, 3% - Государственной Думе. Примечательно, что только 21% считают, что эта власть сосредоточена в руках Президента. Приведенные данные показывают, что наряду с признанием ничтожной роли населения в управлении страной, не меньшую опасность представляет признание низкой роли официальной власти в условиях существования еще двух общественно опасных сил - крупного бизнеса, когда он становится бесконтрольным, и организованной преступности, приобретшей наяду с коррупцией характер национального бедствия. Эти данные позволяют также сделать вывод, что существующая реализация прав народа на участие в управлении страной представляет собой кентавр, где под общим его образом кроются взаимоисключающие тенденции. Так, например, правящая верхушка решила увеличить срок президентской власти с 4 до 6 лет, а полномочия депутатов - с 4 до 5 лет. При этом провозглашена ответственность правительства перед парламентом - оно должно отчитываться перед ним, а кандидатуры глав регионов - губернаторов - имеет право предлагать правящая партия, правда, не региональное ее отделение, а ее Высший Совет. Но если народ является сувереном, то почему, если созрела такая идея, не обсудить ее в СМИ, на собраниях, в общественных организациях, выслушать все мнения, в том числе и за и против. А возможно и вынести на всероссийский референдум - ведь саму Конституцию РФ принимали таким образом. * * * Таким образом, анализ некоторых кентавр-идей, на основе которых строится жизнь государства и общества в современной России, позволяет сделать вывод, что они не могут быть охарактеризованы как в недавнем прошлом достаточно однозначно – они представляют феномен сочетания несочетаемого, объединяющего в себе взаимоисключающие черты, которые рано или поздно приведут к их устранению и исчезновению из общественной жизни, а их носители будут отвергнуты и перестанут влиять на происходящие в мире процессы. из Литература Бендукидзе К. //Голос Родины. 1995. №22 с.591. Бердяев Н.А. Философия неравенства. М., 1999. Богомолов О.Т. О воздействии глобального экономического кризиса на общетеоретические взгляды зарубежных и отечественных реформаторов //Российский экономичесий журнал. 2010. №2 . Бойков В.Э. (ред.) Социология власти. М., 2009. №2.. Быстрицкий А. Исполнение желаний. Новая информационная среда как шанс и как угроза //Время новостей. 2010, 9 июня. Воскобойников Д. Движение к миражу? //Известия. 2009. 13 июля. Забродина Е. По Риге прошли тропами вермахта //Известия. 2010. 2 июля. Капустин Б.Г. Что такое либерализм? //Свободная мысль. 2004. №8. С.35. Кара-Мурза С. Потерянный разум. М.: Эксмо; Алгоритм. 2007. С.17. Киселев Е. Комментарий //Новая газета, 2009. Копнин П. В. Идея /Философская энциклопедия, Т.2.М., 1962. С.234-237. Левинсон Любят ли богатых в России //Новая газета. 2009. Минюшев Ф.И. Соотношение доброты и алчности человека в системе ценностей российской культуры как индикатор нормы социальной справедливости //Вестник МГУ. Сер.18. Социология и политология. 2009. №1. с. 148. Огурцов В.П. Идея //Новая философская энциклопедия т.2. СМ., 2003 Поликовский А. Здравствуйте, с вами говорит у.е. //Новая газета. 2009. 10 августа. Поляков Ю. Комментарий //Лит. газета, 2010, №2-3. Поляков Ю. Зачем вы, мастера культуры? //Литер. газета. 2005, №29, 20-26 июля. Проект Россия. М., 2001.? Прохоров С. Архаичное завтра //Москов. Комсомолец. 2010. 5 февраля. Рассадин С. С приветом из Копенгагена //Новая газета. 2009. 10 августа. Рожкова Н. Инновационный ползок //Время. 2010, 14 января. Сергеев С. В мире мудрых и «поганых» мыслей. //Известия. 2009. 20 июля. Соколов М. Два десятилетия //Известия. 2009. 24 марта. Солженицын А.И. Речь на сессии Российской академии наук // НГ- Наука, 2008, 22 октября Тихоновский А.В. Становление и эволюция либеральной теории: идеологические, политические и аксиологические аспекты. М., 1998. Тощенко Ж.Т. Кентавр-проблема. Опыт философского и социологического анализа. М., 2011. Трегубова Е. Байки кремлевского диггера. М. 2003. Третьяков В. Нужно ли спасать демократию? /Комс. правда, 2004, 4 ноября Хинштейн А. Диалоги у гробницы //Москов. Комсомолец. 2010, 2 февраля Хомский Н. Государства-изгои. Право сильного в мировой политике. М.: Логос. 2003. С.29. Ясин Е. Модернизация экономики и система ценностей. М. 2004. Шабанова М.А. Социология свободы. М.. 2000. В этом исследовании дана тщательная, многоаспектная и всесторонняя трактовка свободы

назад